Эльсинор. Комната в замке.
Входят король, королева, Полоний, Офелия,
Розенкранц и Гильденстерн.
Король
Так значит, вы не можете добиться,
Зачем он напускает эту дурь?
Чем взвинчен он, что, не боясь последствий,
В душевном буйстве тратит свой покой?
Розенкранц
Он сам признал, что не в своей тарелке,
Но почему, не хочет говорить.
Гильденстерн
Выпытыванью он не поддается.
Едва заходит о здоровьи речь,
Он ускользает с хитростью безумца.
Королева
А как он принял вас?
Розенкранц
Как джентельмен.
Гильденстерн
Но с некоторой долей принужденья.
Розенкранц
Скупился на вопросы, но в ответ
Был разговорчив.
Королева
Вы его не звали
Развлечься?
Розенкранц
Как же. Все само сошлось.
Дорогою мы встретили актеров.
Узнав об этом, он был очень рад.
Во всяком случае актеры в замке
И получили, кажется, приказ
Играть сегодня.
Полоний
Истинная правда.
Он просит августейшую чету
Пожаловать к спектаклю.
Король
С наслажденьем.
Мне радостно узнать, что у него
Такие интересы. Джентльмены,
И дальше поощряйте эту страсть.
Пусть не хандрит.
Розенкранц
Приложим все усилья.
Розенкранц и Гильденстерн уходят.
Король
Моя Гертруда, удались и ты.
За Гамлетом негласно подослали.
Он здесь столкнется как бы невзначай
С Офелией. Шпионы поневоле,
Мы спрячемся вблизи с ее отцом
И разузнаем, в чем несчастье принца:
Любовь ли это точно, или нет.
Королева
Сейчас я удалюсь. А вам желаю,
Офелия, чтоб ваша красота
Была единственной болезнью принца,
А ваша добродетель навела
Его на путь, к его и вашей чести.
Офелия
О, дал бы Бог.
Королева уходит.
Полоний
Офелия, сюда.
Прогуливайся. Государь, извольте
Всемилостиво скрыться. Дочь, возьми
Для вида книгу. Чтенье оправдает
Укромность места. — Все мы хороши:
Святым лицом и внешним благочестьем
При случае и чорта самого
Обсахарим.
Король (в сторону)
О, это слишком верно.
Он этим, как ремнем, меня огрел.
Ведь щеки шлюхи, если снять румяна,
Не так ужасны, как мои дела
Под красными словами. О, как тяжко!
Полоний
Он близко. Отойдемте, государь.
Король и Полоний уходят.
Входит Гамлет.
Гамлет
Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Души терпеть удары и щелчки
Обидчицы судьбы, иль лучше встретить
С оружьем море бед и положить
Конец волненьям? Умереть. Забыться.
И все. И знать, что этот сон — предел
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть. И видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот объясненье. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Позор гоненья, выходки глупца,
Отринутую страсть, молчанье права,
Надменность власть имущих и судьбу
Больших заслуг перед судом ничтожеств,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала? Кто бы согласился
Кряхтя под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться.
Так всех нас в трусов превращает мысль.
Так блекнет цвет решимости природной
При тусклом свете бледного ума,
И замыслы с размахом и почином
Меняют путь и терпят неуспех
У самой цели. Между тем, довольно! —
Офелия! О, радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
Гамлет
Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть... и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
А то кто снес бы униженья века,
Неправду угнетателя, вельмож
Заносчивость, отринутое чувство,
Нескорый суд и более всего
Насмешки недостойных над достойным,
Когда так просто сводит все концы
Удар кинжала! Кто бы согласился,
Кряхтя, под ношей жизненной плестись,
Когда бы неизвестность после смерти,
Боязнь страны, откуда ни один
Не возвращался, не склоняла воли
Мириться лучше со знакомым злом,
Чем бегством к незнакомому стремиться!
Так всех нас в трусов превращает мысль.
И вянет, как цветок, решимость наша
В бесплодье умственного тупика.
Так погибают замыслы с размахом,
Вначале обещавшие успех,
От долгих отлагательств. Но довольно!
Офелия! О, радость! Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа.
Офелия
Принц, были ль вы здоровы это время?
Гамлет
Благодарю: вполне, вполне, вполне.
Офелия
Принц, у меня от вас есть подношенья.
Я вам давно хотела их вернуть.
Возьмите их.
Гамлет
Да полно, вы ошиблись.
Я в жизни ничего вам не дарил.
Офелия
Дарили, принц, вы знаете прекрасно.
С придачею певучих нежных слов,
Их ценность умножавших. Так как запах
Их выдохся, возьмите их назад.
Порядочные девушки не ценят,
Когда их одаряют, и изменят.
Пожалуйста.
Гамлет
Ах, так вы порядочная девушка?
Офелия
Милорд?
Гамлет
И вы хороши собой?
Офелия
Что разумеет ваша милость?
Гамлет
То, что если вы порядочная и хороши собой, ва-
шей порядочности нечего делать с вашей красо-
тою.
Офелия
Разве для красоты не лучшая спутница поря-
дочность?
Гамлет
О, конечно. И скорей красота стащит порядоч-
ность в омут, нежели порядочность исправит кра-
соту. Прежде это считалось парадоксом, а теперь
доказано. Я вас любил когда-то.
Офелия
Действительно, принц, мне верилось.
Гамлет
А не надо было верить. Сколько ни прививай
добродетель к нашему грешному стволу, старины
не выкурить. Я не любил вас.
Офелия
Тем больней я обманулась.
Гамлет
Ступай в обитель. К чему плодить грешников?
Сам я — сносной нравственности. Но и у меня
столько всего, чем попрекнуть себя, что лучше бы
моя мать не рожала меня. Я очень горд, мстите-
лен, самолюбив. И в моем распоряженьи больше
гадостей, чем мыслей, чтобы эти гадости обдумать,
фантазии, чтоб облечь их в плоть, и времени, что-
бы их исполнить. Какого дьявола люди вроде меня
толкутся меж небом и землею? Все мы кругом об-
манщики. Не верь никому из нас. Ступай добром
в обитель. Где твой отец?
Офелия
Дома, милорд.
Гамлет
Надо запирать за ним покрепче, чтобы он ра-
зыгрывал дурака только с домашними. Иди с ми-
ром.
Офелия
Святые силы, помогите ему!
Гамлет
Если пойдешь замуж, вот проклятье тебе в при-
даное. Будь непорочна, как лед, и чиста, как снег,
не уйти тебе от напраслины. Затворись в обители,
говорят тебе. Иди с миром. А если тебе непремен-
но надо мужа, выходи за глупого. Слишком уж
знают умные, каких чудищ вы из них делаете.
В обитель, говорят тебе! И не откладывай. Иди с
миром.
Офелия
Силы небесные, исцелите его!
Гамлет
Наслышался и про вашу живопись. Бог дал вам
одно лицо, а вы себе — другое. Иная и хвостом,
и ножкой, и языком, и всякую божью тварь обзо-
вет по-своему, но во что ни пустится, все это одна
святая невинность. Нет, шалишь. Довольно. На
этом я спятил. Никаких свадеб. Кто уже в браке,
дай бог здоровья всем, кроме одного. Осталь-
ные пусть обходятся попрежнему. Ступай в оби-
тель.
(Уходит)
Офелия
Какого обаянья ум погиб!
Соединенье знанья, красноречья
И доблести, наш праздник, цвет надежд,
Законодатель вкусов и приличий,
Их зеркало... все вдребезги. Все, все...
А я? Кто я, беднейшая из женщин,
С недавним медом клятв его в душе,
Теперь, когда могучий этот разум,
Как колокол надбитый, дребезжит,
А юношеский облик бесподобный
Изборожден безумьем. Боже мой!
Что видела! Что вижу пред собой!
Король и Полоний возвращаются.
Король
Любовь? Он поглощен совсем не ею.
К тому ж хоть связи нет в его словах,
В них нет безумья. Он не то лелеет
По темным уголкам своей тоски,
Высиживая что-то поопасней.
Чтоб во-время беду предотвратить,
Пришел я к следующему решенью:
Он в Англию не медля отплывет
Для сбора недовыплаченной дани.
Быть может, море, новые края
И люди выбьют у него из сердца
То, что сидит там и над чем он сам
Ломает голову до отупенья.
Что думаете вы на этот счет?
Полоний
Что ж, это — мысль. А думать продолжаю,
Что основной предмет его хандры —
Несчастная любовь. — Ну что, дочурка?
Не повторяй, что Гамлет говорил.
Слыхали сами. — Что же, ваша воля.
На вашем месте, досмотрев спектакль,
Я раньше свел бы принца с королевой.
Пусть выспросит его наедине.
Хотите, я подслушаю беседу.
Не раскусить и ей его, — ну что ж,
Сошлите в Англию, или сажайте,
Куда рассудите.
Король
Быть по сему.
Влиятельных безумцев шлют в тюрьму.
(Уходит)
Комната в замке
Входят король, королева. Полоний, Офелия, Розен-
кранц и Гильденстерн.
Король
И вам не удается разузнать,
Зачем он распаляет эту смуту,
Терзающую дни его покоя
Таким тревожным и опасным бредом?
Розенкранц
Он признается сам, что он расстроен,
Но чем, сказать не хочет ни за что.
Гильденстерн
Расспрашивать себя он не дает
И с хитростью безумства, ускользает,
Чуть мы хотим склонить его к признанью
О нем самом.
Королева
А как он принял вас?
Розенкранц
Со всей учтивостью.
Гильденстерн
Но и с большой натянутостью тоже.
Розенкранц
Скуп на вопросы, но непринужден
В своих ответах.
Королева
Вы не домогались,
Чтоб он развлекся?
Розенкранц
Случилось так, что мы перехватили
В дороге некоих актеров; это
Ему сказали мы, и он как будто
Обрадовался даже; здесь они,
И, кажется, уже приглашены
Играть пред ним сегодня.
Полоний
Это верно;
И он через меня шлет просьбу вашим
Величествам послушать и взглянуть.
Король
От всей души; и мне отрадно слышать,
Что к этому он склонен. —
Вы, господа, старайтесь в нем усилить
Вкус к удовольствиям.
Розенкранц
Да, государь.
[Розенкранц и Гильденстерн уходят.
Король
Оставьте нас и вы, моя Гертруда.
Мы, под рукой, за Гамлетом послали,
Чтоб здесь он встретился, как бы случайно,
С Офелией. А мы с ее отцом,
Законные лазутчики, побудем
Невдалеке, чтобы, незримо видя,
О встрече их судить вполне свободно
И заключить, по поведенью принца,
Любовное ль терзанье, или нет,
Его так мучит.
Королева
Я вам повинуюсь. —
И пусть, Офелия, ваш милый образ
Окажется счастливою причиной
Его безумств; чтоб ваша добродетель
На прежний путь могла его наставить,
Честь принеся обоим.
Офелия
Если б так!
[Королева уходит.
Полоний
Ты здесь гуляй, Офелия. — Пресветлый,
Мы скроемся. —
(Офелии.)
Читай по этой книге;
Дабы таким занятием прикрасить
Уединенье. В этом все мы грешны, —
Доказано, что набожным лицом
И постным видом мы и чорта можем
Обсахарить.
Король
Ах, это слишком верно!
(В сторону.)
Как больно мне по совести хлестнул он!
Щека блудницы, в наводных румянах,
Не так мерзка под тем, что ей подспорье,
Как мой поступок под раскраской слов.
О тягостное бремя!
Полоний
Его шаги; мой государь, идемте
Прочь.
[Король и Полоний уходят.
Входит Гамлет.
Гамлет
Быть или не быть, — таков вопрос;
Что благородней духом, — покоряться
Пращам и стрелам яростной судьбы
Иль, ополчась на море смут, сразить их
Противоборством? Умереть, — уснуть, —
И только; и сказать, что сном кончаешь
Тоску и тысячу природных мук,
Наследье плоти, — как такой развязки
Не жаждать? Умереть; уснуть. — Уснуть!
И видеть сны, быть может? Вот, в чем трудность;
Какие сны приснятся в смертном сне,
Когда мы сбросим этот бренный шум, —
Вот, что сбивает нас; вот, где причина
Того, что бедствия так долговечны;
Кто снес бы плети и глумленье века,
Гнет сильного, насмешку гордеца,
Боль презренной любви, судей медливость,
Заносчивость властей и оскорбленья,
Чинимые безропотной заслуге,
Когда б он сам мог дать себе расчет
Простым кинжалом? Кто бы плелся с ношей,
Чтоб охать и потеть под нудной жизнью,
Когда бы страх чего-то после смерти, —
Безвестный край, откуда нет возврата
Земным скитальцам, — волю не смущал,
Внушая нам терпеть невзгоды наши
И не спешить к другим, от нас сокрытым?
Так трусами нас делает раздумье,
И так решимости природный цвет
Хиреет под налетом мысли бледным,
И начинанья, взнесшиеся мощно,
Сворачивая в сторону свой ход,
Теряют имя действия. Но тише!
Офелия? — В твоих молитвах, нимфа,
Да вспомнятся мои грехи.
Офелия
Мой принц,
Как поживали вы все эти дни?
Гамлет
Благодарю вас; чудно, чудно, чудно.
Офелия
Принц, у меня от вас подарки есть;
Я вам давно их возвратить хотела;
Примите их, я вас прошу.
Гамлет
Я? Нет;
Я не дарил вам ничего.
Офелия
Нет, принц мой, вы дарили; и слова,
Дышавшие так сладко, что вдвойне
Был ценен дар, — их аромат исчез.
Возьмите же; подарок нам немил,
Когда разлюбит тот, кто подарил.
Вот, принц.
Гамлет
Ха-ха! Вы добродетельны?
Офелия
Мой принц?
Гамлет
Вы красивы?
Офелия
Что ваше высочество хотите сказать?
Гамлет
То, что, если вы добродетельны и красивы, ваша
добродетель не должна допускать собеседований с ва-
шей красотой.
Офелия
Разве у красоты, мой принц, может быть лучшее
общество, чем добродетель?
Гамлет
Да, это правда; потому что власть красоты скорее
преобразит добродетель из того, что она есть, в сводню,
нежели сила добродетели превратит красоту в свое
подобие; некогда это было парадоксом, но наш век это
доказывает. Я вас любил когда-то.
Офелия
Да, мой принц, и я была в праве этому верить.
Гамлет
Напрасно вы мне верили; потому что, сколько ни
прививать добродетель к нашему старому стволу, он
всё-таки в нас будет сказываться; я не любил вас.
Офелия
Тем больше была я обманута.
Гамлет
Уйди в монастырь; к чему тебе плодить грешников?
Сам я скорее честен; и всё же я мог бы обвинить себя
в таких вещах, что лучше бы моя мать не родила меня
на свет; я очень горд, мстителен, честолюбив; к моим
услугам столько прегрешений, что мне не хватает мыс-
лей, чтобы о них подумать, воображения, чтобы при-
дать им облик, и времени, чтобы их совершить. К чему
таким молодцам, как я, пресмыкаться между небом и
землей? Все мы — отпетые плуты; никому из нас не
верь. Ступай в монастырь. Где ваш отец?
Офелия
Дома, принц.
Гамлет
Пусть за ним запирают двери, чтобы он разыгрывал
дурака только у себя. Прощайте.
Офелия (в сторону)
О, помоги ему, всеблагое небо!
Гамлет
Если ты выйдешь замуж, то вот какое проклятие
я тебе дам в приданое: будь ты целомудренна, как
лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы. Уходи
в монастырь; прощай. Или, если уж ты непременно
хочешь замуж, выходи замуж за дурака; потому что
умные люди хорошо знают, каких чудовищ вы из них
делаете. В монастырь; и поскорее. Прощай.
Офелия (в сторону)
О силы небесные, исцелите его!
Гамлет
Слышал я и про вашу живопись, вполне достаточно;
Бог дал вам одно лицо, а вы себе делаете другое; вы
приплясываете, вы припрыгиваете, и щебечете, и даете
прозвища божьим созданиям, и свое беспутство
выдаете за неведение. Нет, с меня довольно; это
свело меня с ума. Я говорю, у нас не будет больше
браков; те, кто уже в браке, все, кроме одного, будут
жить; прочие останутся, как они есть. В монастырь.
[Уходит.
Офелия
О, что за гордый ум сражен! Вельможи,
Бойца, ученого — взор, меч, язык;
Цвет и надежда радостной державы,
Чекан изящества, зерцало вкуса,
Пример примерных — пал, пал до конца!
А я, всех женщин жалче и злосчастней,
Вкусившая от меда лирных клятв,
Смотрю, как этот мощный ум скрежещет,
Подобно треснувшим колоколам,
Как этот облик юности цветущей
Растерзан бредом; о, как сердцу снесть:
Видав былое, видеть то, что есть!
Возвращаются Король и Полоний.
Король
Любовь? Не к ней его мечты стремятся;
И речь его, хоть в ней и мало строя.
Была не бредом. У него в душе
Уныние высиживает что-то;
И я боюсь, что вылупиться может
Опасность; чтоб ее предотвратить,
Я, быстро рассудив, решаю так:
Он в Англию отправится немедля,
Сбирать недополученную дань;
Быть может, море, новые края
И перемена зрелищ истребят
То, что засело в сердце у него,
Над чем так бьется мозг, обезобразив
Его совсем. Что ты об этом скажешь?
Полоний
Так будет хорошо; а всё ж, по мне,
Начало и причина этой скорби —
В отвергнутой любви. — Ну, что, Офелия?
О принце можешь нам не сообщать,
Всё было слышно. — Государь, да будет
По-вашему; но после представленья
Пусть королева-мать его попросит
Открыться ей; пусть говорит с ним прямо.
Дозвольте мне прислушаться. И если
Он будет запираться, вы его
Пошлите в Англию иль заточите,
Куда сочтете мудрым.
Король
Да, нет спора.
Безумье сильных требует надзора.
[Уходят.
Комната в замке. Входят Король, Королева,
Полоний, Офелия, Розенкранц
и Гильденстерн.
Король
Вы не могли в теченье разговора
Узнать смятения его причину,
Которое грозит его покою
Безумием и буйным, и опасным?
Розенкранц
Он говорит, что чувствует расстройство,
Но о причинах говорить не хочет.
Гильденстерн
Расспросов наших избегает он;
Скрывается он с хитростью безумца,
Как только вынудить хотим признанье
О состояньи истинном его.
Королева
Любезно вас он принял?
Розенкранц
Как настоящий дворянин.
Гильденстерн
Но будто
Он принуждал себя любезным быть.
Розенкранц
Сам мало спрашивал, но на вопросы
Свободно отвечал.
Королева
Вы предлагали
Ему какие-нибудь развлеченья?
Розенкранц
Случилось, госпожа, что на дороге
Актеров повстречали мы, и принцу
Об этом рассказали. И как будто
Обрадовался он. Они уж здесь
И, кажется, приказ уж получили
Играть сегодня перед ним.
Полоний
Да, верно;
И он просил на это представленье
Ваши величества усердно звать.
Король
Всем сердцем соглашаюсь я и рад,
Что он настроен так.
Вы, господа, поддерживайте в нем
Желанье удовольствий.
Розенкранц
Да, милорд.
Розенкранц и Гильденстерн выходят.
Король
Гертруда милая, оставь нас также.
За Гамлетом послали тайно мы,
Чтоб он «случайно» встретил здесь Офелию.
Отец и я, законные шпионы,
Невидимо за ними подглядим
И по свиданью их, и по тому,
Как он себя ведет, решим мы твердо,
Любовная ль печаль — причина всех
Его страданий.
Королева
Повинуюсь вам.
Офелия, я очень бы хотела,
Чтоб ваша красота была счастливой
Причиной дикого расстройства принца, —
Тогда, надеюсь, ваша добродетель
На добрый путь его направит к чести
Для вас обоих.
Офелия
Если б так случилось!
Королева выходит
Полоний
Офелия, погуляйте здесь. (К Королю) Прошу вас,
Всемилостивый, спрячемся. (К Офелии) Читайте
Вот эту книгу, чтоб занятье это
Прикрасило уединенье ваше.
Достойны все хулы, а ведь известно —
Благочестивый вид, лицо святое
И черта в сахар обратят.
Король (в сторону)
О, правда!
Какой удар по совести моей!
Ведь щеки шлюхи, что покрыты краской,
Не так гнусны, как о моих делах
Накрашенные речи. Тяжкий груз!
Полоний
Вот он идет. Милорд, уйдемте прочь
Скорей.
Выходят король и Полоний. Входит Гамлет.
Гамлет
Быть иль не быть? — вот в чем вопрос!
Что благородней для души — терпеть
Судьбы-обидчицы удары, стрелы,
Иль, против моря бед вооружась,
Покончить с ними? Умереть, уснуть,
И все... И говорить, что сном покончил
С сердечной болью, с тысячью страданий,
Наследьем тела. Ведь конца такого
Как не желать нам? Умереть, уснуть,
Уснуть... И, может быть, увидеть сны...
Ах, в этом-то и дело все. Какие
Присниться сны нам могут в смертном сне,
Когда мы сбросим этот шум земной?
Вот здесь подумать надо... Оттого
У наших горестей так жизнь длинна.
Кто снес бы времени удары, глум?
И гнет господ? Насмешки наглецов?
Страдания отвергнутой любви?
Медлительность судов? И спесь властей?
Пинки, что терпеливый и достойный
От недостойных получает, — если
Покоя мог бы он достичь ножом
Простым? Кто стал бы этот груз тащить,
Потея и ворча под тяжкой жизнью?
Нет, ужас перед чем-то после смерти,
Та неоткрытая страна, откуда
К нам путешественник не возвращался,
Сбивает нашу волю, заставляет
Знакомые нам горести сносить
И не бежать от них к тем, что не знаем.
Так в трусов нас сознанье превращает,
И так природный цвет решенья меркнет,
Чуть ляжет на него тень бледной мысли,
И так дела высокой, смелой силы,
Остановившись на пути, теряют
Названье «действия». Но тише! Здесь
Прекрасная Офелия.
Входит Офелия.
Помяни
Мои грехи в своих молитвах, нимфа!
Офелия
Как поживали вы, милорд, все время?
Гамлет
Благодарю вас: мило, мило, мило.
Офелия
Милорд, есть у меня от вас подарки,
Давно уж я хочу вам их отдать.
Прошу, возьмите их.
Гамлет
Нет, нет, не я!
Я ничего вам не дарил.
Офелия
Милорд,
Отлично знаете, что вы дарили,
И со словами нежными. От них
Ценнее сам подарок становился.
Их нежный аромат исчез. Возьмите.
Ведь для души и дар ценнейший мал,
Когда тот, кто дарил, неласков стал.
Вот здесь они, милорд!
Гамлет
Ха, ха, вы добродетельны?
Офелия
Что, милорд?
Гамлет
Вы красивы?
Офелия
Что подразумевает ваше высочество?
Гамлет
То, что если вы и добродетельны, и красивы,
то не допускайте никаких разговоров между
вашей добродетелью и красотой.
Офелия
Но, милорд, разве у красоты может быть
лучшая подруга, чем добродетель?
Гамлет
Нет, по правде говоря, красота скорее пре-
вратит добродетель в сводню, чем добродетель
придаст красоте свой образ. Некогда это было
парадоксом, но наше время его подтвердило.
Я когда-то вас любил.
Офелия
Да, милорд, и вы заставили меня поверить в это.
Гамлет
Вам не следовало мне верить. Сколько ни
прививай добродетель к старому пню, он все
останется пнем. Я вас не любил.
Офелия
Тем более я вижу, как я была обманута.
Гамлет
Иди в монастырь. Зачем тебе плодить греш-
ников? Я достаточно честен, но я мог бы обви-
нить себя в таких вещах, что лучше было бы
моей матери меня не рожать: я очень высоко-
мерен, мстителен, честолюбив. В моей власти
столько грехов, что у меня нехватает мыслей,
чтоб их вместить, воображенья, чтобы дать им
форму, и времени, чтоб их осуществить. Зачем
таким парням, как я, ползать между небом
и землей? Мы все отъявленные подлецы. Не
верь ни одному из нас. Иди своей дорогой,
в монастырь. Где ваш отец?
Офелия
Дома, милорд.
Гамлет
Ну, пусть его там и запрут, чтоб он валял
дурака только у себя дома, а не где-нибудь
в другом месте. Прощайте.
Офелия
О милостивое небо, помоги ему!
Гамлет
Если ты выйдешь замуж, я тебе вместо при-
даного дам вот какую язву. Будь ты целому-
дренна, как лед, и чиста, как снег, ты все
равно не спасешься от клеветы. Иди в мона-
стырь, иди! Прощай. Ну, а если тебе уж очень
захочется замуж, выходи за дурака, потому что
умные люди все-таки знают, каких вы из них
делаете чудовищ. В монастырь иди! И поскорее!
Прощай!
Офелия
О, небесные силы, излечите его!
Гамлет
О том, как вы краситесь, я тоже достаточно
наслышался. Бог вам дал одно лицо, а вы сами
малюете себе другое. Вы подтанцовываете, вы
семените ножками, вы лепечете, вы божьим
созданьям даете прозвища и свою похотливость
выдаете за неведение. Уходи, мне этого больше
не надо, это меня свело с ума. Я говорю, что
у нас не будет больше свадеб. Те, кто женаты,
будут жить все, кроме одного, а все другие
останутся, как есть! Иди в монастырь!
Гамлет выходит.
Офелия
Какой высокий ум здесь брошен за-борт!
Взгляд дворянина и, солдата меч,
Язык ученого; надежда, роза
Страны прекрасной, зеркало приличья
И образец изящества, пример
Для подражанья всем — погиб, погиб!
А я, несчастнейшая из всех дам,
Впивавшая мед сладких клятв его,
Я слышу, как высокий, чистый разум,
Как колокол разбитый, груб, нестроен;
И красота бесценная и юность
Безумьем ранены. Печаль моя!
Что видела! Что вижу нынче я!
Входят король и Полоний.
Король
Любовь? Нет, не сюда его влечет.
И хоть в речах его нет ясной связи,
Нет, не безумен он. В душе его
Печаль будто высиживает что-то,
И я боюсь, как бы она беды
Не высидела. Чтоб избыть опасность,
Вот что решил я быстро предпринять:
Его я тотчас в Англию отправлю,
Чтоб требовать недоданную дань.
Быть может, новые моря и страны,
Разнообразье впечатлений смоют
То, что так крепко угнездилось в сердце
И мозг его терзает, искажая
Его природу. Ну, как ваше мненье?
Полоний
Да, хорошо. Но все ж я полагаю,
Что корень и начало этих бед —
В любви отвергнутой. Ну, что, Офелия?
Вы можете не повторять нам слов,
Которые лорд Гамлет вам сказал, —
Мы их слыхали. (К Королю) Как угодно вам,
Милорд, вы действуйте, но все ж полезно,
Чтоб после представленья королева
Его просила ей открыть печаль.
Пусть будет с ним тверда она. А я
Здесь стану, с вашего соизволенья,
И весь их разговор услышу. Если
Он не ответит ей, вы рассудите,
Послать ли в Англию его иль здесь
Где-либо заточить.
Король
Решим на том.
Безумцев знатных держат под замком.
Выходят.
Комната въ замкѣ.
Король, Королева, Полонiй, Офелiя, Ро-
зенкранцъ и Гильденштернъ.
Король.
И вамъ никакъ не удалось дознаться,
Зачѣмъ онъ роль безумнаго играетъ?
Зачѣмъ покой его такъ дико нарушаетъ
Безумiя опасный ураганъ?
Розенкранцъ.
Онъ сознается, что разстроенъ онъ;
Но чѣмъ, онъ ни за что не говоритъ.
Гильденштернъ.
Онъ не далъ доступа для испытанья;
Онъ насъ хитро безумствомъ отдалялъ,
Когда мы у него старались вырвать
Признанье въ истинѣ.
Королева.
А какъ Онъ принялъ васъ?
Розенкранцъ.
Какъ свѣтскiй человѣкъ.
Гильденштернъ.
Но въ обращеньи былъ онъ очень связанъ.
Розенкранцъ.
Щедръ на вопросы, на отвѣты скупъ.
Королева.
Къ забавамъ вы его не приглашали?
Розенкранцъ.
Нечаянно мы встрѣтили актеровъ,
Идя къ нему. Сказали это принцу,
И онъ какъ будто съ радостью насъ слушалъ.
Они здѣсь, при дворѣ; и въ этотъ вечеръ
Онъ приказалъ имъ, кажется, играть.
Полонiй.
Да, правда; мнѣ онъ поручилъ просить васъ
Послушать и взглянуть на представленье.
Король.
Отъ всей души. Я очень радъ, что Гамлетъ
Склонился къ этому. Друзья, прошу васъ,
Еще сильнѣй возвысить и возжечь въ немъ
Желанiе такихъ увеселенiй.
Розенкранцъ.
Мы постараемся.
(Розенкранцъ и Гильденштернъ уходятъ.)
Король.
Оставь и ты насъ, милая Гертруда!
Мы тайно Гамлета сюда призвали,
Чтобъ здѣсь онъ встрѣтился, какъ бы случайно,
Съ Офелiей. Ея отецъ и я,
Мы станемъ здѣсь, (законные шпiоны)
Невидимо увидимъ ихъ свиданье
И изъ поступковъ заключимъ:
Тоской любви онъ боленъ, или нѣтъ.
Королева.
Я удалюсь. Что до меня, такъ я желаю,
Офелiя, чтобъ ваша красота
Была одна счастливою причиной
Безумства Гамлета; тогда могу я
Надѣяться, что ваша добродѣтель
Его на путь обычный возвратитъ.
Офелiя.
Я то же, государыня, желаю.
(Королева уходитъ).
Полонiй.
Офелiя, будь здѣсь. — Мы, государь,
Займемъ мѣста свои. (Офелiѣ)
Вотъ книга, дочь;
Читай для виду; этимъ ты прикроешь
Уединенiе. — Насъ должно порицать
За то, что мы, (случается частенько!)
Святымъ лицемъ и маскою смиренной
И чорта проведемъ.
Король (тихо).
О, слишкомъ правда!
Какъ больно уязвили мою совѣсть
Его слова! Лице красы продажной
Не отвратительнѣй въ сравненьи съ краской,
Его покрывшею поддѣльной красотой,
Чѣмъ мой съ румяными словами грѣхъ!
О бремя тяжкое!
Полонiй.
Я слышу — онъ идетъ.
Укроемся.
(Полонiй и король уходятъ).
Гамлетъ входитъ.
Быть, иль не быть? Вотъ въ чемъ вопросъ!
Что благороднѣе? Сносить ли громъ и стрѣлы
Враждующей судьбы, или возстать
На море бѣдъ и кончить ихъ борьбою?
Окончить жизнь, — уснуть, —
Не болѣе! — И знать, что этотъ сонъ
Окончитъ грусть и тысячи ударовъ,
Удѣлъ живыхъ,.... такой конецъ достоинъ
Желанiй жаркихъ! — Умереть, — уснуть;
Уснуть? —
Но если сонъ видѣнья посѣтятъ?
Что за мечты на смертный сонъ слетятъ,
Когда стряхнемъ мы суету земную?
Вотъ что дальнѣйшiй заграждаетъ путь,
Вотъ отъ чего бѣда такъ долговѣчна!
Кто снесъ бы бичъ и посмѣянье вѣка,
Безсилье правъ, тирановъ притѣсненье,
Обиды гордаго, забытую любовь,
Презрѣнныхъ душъ презрѣнiе къ заслугамъ,
Когда бы могъ насъ подарить покоемъ
Одинъ ударъ? Кто несъ бы бремя жизни,
Кто гнулся бы подъ тяжестью трудовъ?
И только страхъ чего то послѣ смерти, —
Страна безвѣстная, откуда путникъ
Не возвращался къ намъ, — смущаетъ волю,
И мы скорѣй снесемъ земное горе,
Чѣмъ убѣжимъ къ безвѣстности за гробомъ.
Такъ всѣхъ насъ совѣсть обращаетъ въ трусовъ.
Такъ блекнетъ въ насъ румянецъ сильной воли,
Когда начнемъ мы размышлять; слабѣетъ,
Живой полетъ отважныхъ предпрiятiй
И робкiй путь склоняетъ прочь отъ цѣли.
Офелiя! — О нимфа! Помяни
Мои грѣхи въ твоей святой молитвѣ!
Офелiя.
Какъ провели вы эти дни, мой принцъ?
Здоровыль вы?
Гамлетъ.
Благодарю покорно.
Офелiя.
Уже давно желала я отдать вамъ
Кой что, мой принцъ, что вы мнѣ въ память дали.
Возьмите же теперь.
Гамлетъ.
Я не возьму.
Я никогда и ничего вамъ не дарилъ.
Офелiя.
Любезный принцъ! Вамъ слишкомъ хорошо
Извѣстно, что дарили вы съ словами,
Которыхъ смыслъ цѣну вещей удвоилъ.
Букетъ исчезъ, — возьмитежъ ихъ назадъ.
Для сердца благороднаго не дорогъ
Подарокъ отъ того, кто насъ не любитъ.
Возьмите, принцъ!
Гамлетъ.
А, а! Ты честная дѣвушка?
Офелiя.
Принцъ!
Гамлетъ.
И хороша собой?
Офелiя.
Что вы хотите сказать, принцъ?
Гамлетъ.
То, что если ты добродѣтельна, такъ добродѣтель твоя
не должна имѣть дѣла съ красотою.
Офелiя.
Можно ли красотѣ сыскать собесѣдницу лучше добро-
дѣтели?
Гамлетъ.
Да, конечно: красота скорѣе превратитъ добродѣтель въ
распутство, чѣмъ добродѣтель сдѣлаетъ красоту себѣ по-
добною. Прежде это былъ парадоксъ; теперь это аксiома.
Я любилъ тебя когда то.
Офелiя.
Право, принцъ, вы заставили меня этому вѣрить.
Гамлетъ.
А не должно было вѣрить! Добродѣтель не привьешь
къ намъ такъ, чтобы въ насъ и слѣда старыхъ грѣховъ
не осталось. Я не любилъ тебя.
Офелiя.
Тѣмъ болѣе я была обманута.
Гамлетъ.
Ступай въ монастырь. Зачѣмъ рождать на свѣтъ грѣш-
никовъ? Я самъ, пополамъ съ грѣхомъ, человѣкъ добро-
дѣтельный, однако могу обвинить себя въ такихъ вещахъ,
что лучше бы мнѣ на свѣтъ не родиться. Я гордъ, я
мстителенъ, честолюбивъ; къ моимъ услугамъ столько грѣ-
ховъ, что я не могу и умѣстить ихъ въ умѣ, не могу
дать имъ образа въ воображенiи, не имѣю времени ихъ
исполнить. Къ чему такимъ тварямъ, какъ я, ползать между
небомъ и землею? Мы обманщики, всѣ до одного; не вѣрь
ни кому изъ насъ! Иди въ монастырь! Гдѣ отецъ твой?
Офелiя.
Дома, принцъ.
Гамлетъ.
Замкни же за нимъ дверь, чтобъ онъ игралъ роль шута только
у себя въ домѣ. Прощай!
Офелiя.
Милосердый Боже, помоги ему!
Гамлетъ.
Когда ты выйдешь за мужъ, вотъ тебѣ въ приданое
мое проклятiе: будь чиста, какъ ледъ, бѣла какъ снѣгъ,
ты не уйдешь отъ клеветы. Ступай въ монастырь! Про-
щай! Или если ты хочешь непремѣнно выйти за мужъ,
выбери дурака; умные люди знаютъ слишкомъ хорошо,
какихъ чудовищъ вы изъ нихъ дѣлаете. Въ монастырь!
И скорѣе! Прощай.
Офелiя.
Исцѣлите его, силы небесныя!
Гамлетъ.
Слышалъ я и о вашей живописи, слышалъ довольно;
Богъ далъ вамъ лице, вы дѣлаете другое. Вы таскаетесь,
пляшете и поете; созданiямъ Божiимъ даете имена въ на-
смѣшку; притворяетесь, будто все это отъ незнанiя, — а
оно просто легкомысленность. Подите! Ни слова! Это свело
меня съ ума. Я говорю, у насъ не будетъ больше бра-
ковъ; которое уже женились, пусть живутъ, всѣ, кромѣ
одного; остальные останутся тѣмъ, что они теперь. Въ
монастырь!
(Уходитъ).
Офелiя.
О, что за благородный омрачился духъ!
Языкъ ученаго, глазъ царедворца,
Героя мечъ, цвѣтъ и надежда царства,
Ума и нравовъ образецъ, — все, все погибло!
А мнѣ, ничтожнѣйшей, мнѣ суждено,
Весь нектаръ клятвъ его вкусивши, видѣть,
Какъ пала мощь высокаго ума,
Какъ свѣжей юности краса погибла,
Цвѣтокъ весны подъ бурею увядшiй!
О горе мнѣ! Что видѣла я прежде,
И что теперь!
(Король и Полонiй входятъ.)
Король.
Любовь? О, нѣтъ! Онъ не любовью боленъ;
Его слова хотя немного дики,
Но не безумны. У него на сердце
Запало сѣмя; грусть его взраститъ,
Оно взойдетъ, и плодъ опасенъ будетъ.
Затѣмъ я вотъ что наскоро рѣшилъ:
Онъ въ Англiю немедленно поѣдетъ
Потребовать уплаты должной дани.
Быть можетъ, море, новая страна,
Отгонятъ отъ души его тотъ призракъ,
Вокругъ котораго такъ постоянно
Летаетъ мысль его, что онъ лишился
Почти сознанья самого себя.
Полонiй.
Да, это будетъ для него полезно;
Но я еще увѣренъ, что источникъ
Его тоски, — несчастная любовь.
Ну, что Офелiя? Тебѣ не нужно
Разсказывать, что Гамлетъ говорилъ;
Мы все подслушали. — Распорядитесь
Какъ вашему величеству угодно;
Но если вы сочтете сообразнымъ,
Пусть государыня, по окончаньи пьесы,
Попроситъ Гамлета наединѣ
Открыть ей грусть свою; пусть откровенно
Съ нимъ говоритъ; а я, когда угодно,
Я стану такъ, чтобъ слышать разговоръ ихъ.
Когда и ей онъ сердца не откроетъ,
Пусть ѣдетъ въ Англiю, иль пусть простится
Съ своей свободою, когда тюрьму
За лучшее сочтете вы лекарство.
Король.
Быть такъ; безумству знатнаго не должно
Блуждать безъ стражи.
(Уходятъ).
A Room in the Castle.
Enter King, Queen, Polonius, Ophelia, Rosen-
crantz, and Guildenstern.
King.
And can you, by no drift of circumstance,
Get from him why he puts on this confusion,
Grating so harshly all his days of quiet
With turbulent and dangerous lunacy?
Ros.
He does confess he feels himself distracted;
But from what cause he will by no means speak.
Guil.
Nor do we find him forward to be sounded,
But, with a crafty madness, keeps aloof,
When we would bring him on to some confession
Of his true state.
Queen.
Did he receive you well?
Ros.
Most like a gentleman.
Guil.
But with much forcing of his disposition.
Ros.
Niggard of question, but of our demands
Most free in his reply.
Queen.
Did you assay him
To any pastime?
Ros.
Madam, it so fell out that certain players
We o’er-raught on the way; of these we told him,
And there did seem in him a kind of joy
To hear of it: they are about the court,
And, as I think, they have already order
This night to play before him.
Pol.
’Tis most true;
And he beseech’d me to entreat your majesties
To hear and see the matter.
King.
With all my heart; and it doth much content me
To hear him so inclin’d.
Good gentlemen, give him a further edge.
And drive his purpose on to these delights.
Ros.
We shall, my lord.
[Exeunt Rosencrantz and Guildenstern.
King.
Sweet Gertrude, leave us too;
For we have closely sent for Hamlet hither,
That he, as ’twere by accident, may here
Affront Ophelia.
Her father and myself, lawful espials,
Will so bestow ourselves, that, seeing, unseen,
We may of their encounter frankly judge,
And gather by him, as he is behav’d,
If ’t be the affliction of his love or no
That thus he suffers for.
Queen.
I shall obey you.
And for your part, Ophelia, I do wish
That your good beauties be the happy cause
Of Hamlet’s wildness; so shall I hope your virtues
Will bring him to his wonted way again,
To both your honours.
Oph.
Madam, I wish it may.
[Exit Queen.
Pol.
Ophelia, walk you here. Gracious, so please you,
We will bestow ourselves. [To Ophelia.] Read on this book;
That show of such an exercise may colour
Your loneliness. We are oft to blame in this,
’Tis too much prov’d, that with devotion’s visage
And pious action we do sugar o’er
The devil himself.
King.
[Aside.] O! ’tis too true;
How smart a lash that speech doth give my conscience!
The harlot’s cheek, beautied with plastering art,
Is not more ugly to the thing that helps it
Than is my deed to my most painted word:
O heavy burden!
Pol.
I hear him coming; let’s withdraw, my lord.
[Exeunt King and Polonius.
Enter Hamlet.
Ham.
To be, or not to be: that is the question:
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And by opposing end them? To die: to sleep;
No more; and, by a sleep to say we end
The heart-ache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to, ’tis a consummation
Devoutly to be wish’d. To die, to sleep;
To sleep: perchance to dream: ay, there’s the rub;
For in that sleep of death what dreams may come
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause. There’s the respect
That makes calamity of so long life;
For who would bear the whips and scorns of time,
The oppressor’s wrong, the proud man’s contumely,
The pangs of dispriz’d love, the law’s delay,
The insolence of office, and the spurns
That patient merit of the unworthy takes,
When he himself might his quietus make
With a bare bodkin? who would fardels bear,
To grunt and sweat under a weary life,
But that the dread of something after death,
The undiscover’d country from whose bourn
No traveller returns, puzzles the will,
And makes us rather bear those ills we have
Than fly to others that we know not of?
Thus conscience does make cowards of us all;
And thus the native hue of resolution
Is sicklied o’er with the pale cast of thought,
And enterprises of great pith and moment
With this regard their currents turn awry,
And lose the name of action. Soft you now!
The fair Ophelia! Nymph, in thy orisons
Be all my sins remember’d.
Oph.
Good my lord,
How does your honour for this many a day?
Ham.
I humbly thank you; well, well, well.
Oph.
My lord, I have remembrances of yours,
That I have longed long to re-deliver;
I pray you, now receive them.
Ham.
No, not I;
I never gave you aught.
Oph.
My honour’d lord, you know right well you did;
And, with them, words of so sweet breath compos’d
As made the things more rich: their perfume lost,
Take these again; for to the noble mind
Rich gifts wax poor when givers prove unkind.
There, my lord.
Ham.
Ha, ha! are you honest?
Oph.
My lord!
Ham.
Are you fair?
Oph.
What means your lordship?
Ham.
That if you be honest and fair, your
honesty should admit no discourse to your
beauty.
Oph.
Could beauty, my lord, have better com-
merce than with honesty?
Ham.
Ay, truly; for the power of beauty will
sooner transform honesty from what it is to a
bawd than the force of honesty can translate
beauty into his likeness: this was sometime a
paradox, but now the time gives it proof. I did
love thee once.
Oph.
Indeed, my lord, you made me believeso.
Ham.
You should not have believed me; for
virtue cannot so inoculate our old stock but we
shall relish of it: I loved you not.
Oph.
I was the more deceived.
Ham.
Get thee to a nunnery: why wouldst
thou be a breeder of sinners? I am myself
indifferent honest; but yet I could accuse me of
such things that it were better my mother had
not borne me. I am very proud, revengeful,
ambitious; with more offences at my beck than
I have thoughts to put them in, imagination
to give them shape, or time to act them in.
What should such fellows as I do crawling
between heaven and earth? We are arrant
knaves, all; believe none of us. Go thy ways to
a nunnery. Where’s your father?
Oph.
At home, my lord.
Ham.
Let the doors be shut upon him, that
he may play the fool nowhere but in ’s own
house. Farewell.
Oph.
O! help him, you sweet heavens.
Ham.
If thou dost marry, I’ll give thee this
plague for thy dowry: be thou as chaste as ice,
as pure as snow, thou shalt not escape calumny.
Get thee to a nunnery, go; farewell. Or, if thou
wilt needs marry, marry a fool; for wise men
know well enough what monsters you make of
them. To a nunnery, go; and quickly too.
Farewell.
Oph.
O heavenly powers, restore him!
Ham.
I have heard of your paintings too,
well enough; God hath given you one face, and
you make yourselves another: you jig, you
amble, and you lisp, and nickname God’s crea-
tures, and make your wantonness your ignorance.
Go to, I’ll no more on ’t; it hath made me mad.
I say, we will have no more marriages; those
that are married already, all but one, shall live;
the rest shall keep as they are. To a nunnery, go.
[Exit.
Oph.
O! what a noble mind is here o’erthrown:
The courtier’s, soldier’s, scholar’s, eye, tongue, sword;
The expectancy and rose of the fair state,
The glass of fashion and the mould of form,
The observ’d of all observers, quite, quite down!
And I, of ladies most deject and wretched,
That suck’d the honey of his music vows,
Now see that noble and most sovereign reason,
Like sweet bells jangled, out of tune and harsh;
That unmatch’d form and feature of blown youth
Blasted with ecstasy: O! woe is me,
To have seen what I have seen, see what I see!
Re-enter King and Polonius.
King.
Love! his affections do not that way tend;
Nor what he spake, though it lack’d form a little,
Was not like madness. There’s something in his soul
O’er which his melancholy sits on brood;
And, I do doubt, the hatch and the disclose
Will be some danger; which for to prevent,
I have in quick determination
Thus set it down: he shall with speed to England,
For the demand of our neglected tribute:
Haply the seas and countries different
With variable objects shall expel
This something-settled matter in his heart,
Whereon his brains still beating puts him thus
From fashion of himself. What think you on ’t?
Pol.
It shall do well: but yet do I believe
The origin and commencement of his grief
Sprung from neglected love. How now, Ophelia!
You need not tell us what Lord Hamlet said;
We heard it all. My lord, do as you please;
But, if you hold it fit, after the play,
Let his queen mother all alone entreat him
To show his griefs: let her be round with him;
And I’ll be plac’d, so please you, in the ear
Of all their conference. If she find him not,
To England send him, or confine him where
Your wisdom best shall think.
King.
It shall be so:
Madness in great ones must not unwatch’d go.
[Exeunt.